Женский журнал с юмором "Жива"

Когда Ольга купила себе однокомнатную квартиру, её счастью не было предела. Это была маленькая мечта. Ремонт, хлопоты, красивые вазоны с цветами на лестничной клетке, миниатюрные картинки возле лифта. Она обожала свою квартиру, всё возле квартиры, всех людей вокруг. Она мыла полы на этаже, вытирала стены и радовалась своему маленькому уюту. Ольга очень тихая и интеллигентная, а вообще, с моей точки зрения, даже мямля, но как есть, так и есть. Неприятности начались через месяц после новоселья. В вазонах с цветами регулярно

Никто уже не помнил откуда в войсковой части номер 149 появился попугай Жако, который сам себя ласково величал Жакошей, хотя кроме как Жориком его никто не звал. Говорил он много, особенно уделяя внимание словам с буквой «р». Воспитанием Жорик не отличался – к полковнику обращался не по уставу, обзывая его падлой, без меры матерился и в хорошем расположении духа распевал шансон. Частенько читал, как рэп, Владимирский централ, но больше всего любил старую добрую «Мурку», скорее всего за обилие звука «р».

Эта кошечка пришла в нашу фирму одним осенним утром. Старенькая, маленькая серая в белую полосочку. Все наши двадцать работников дружно стали её подкармливать. Потом она непонятно как переселилась в помещение, где мы и работали. Самое главное было прятать её от пожилого, злого начальника. Она казалось поняла наши старания как основания считать нас всех своей семьёй. Судя по всему, мы стали для этой коти её последними котятами. Каждое утро она соблюдала свой ритуал. Забиралась по очереди на колени ко всем, облизывала

В детском саду с немецким уклоном наняли воспитательницу из Германии. В ней всё было прекрасно — опыт, фигура, хлыст, знание военных маршей. Из недостатков, она не знала русского. А родители не знали немецкого. Собственно, рассказ окончен. Понятны коллизии, предслышится и развязка, в которой знамя победы втыкают педагогу куда заслужила. Но я всё равно изложу весь рассказ, ибо наибольшее потомство оставляют самые нудные мужчины, а это как раз я. Матери одного мальчика казалось, что воспитатель не должен так клацать зубами в

У меня вопрос — когда мне уже можно будет пожрать? Нет, ну сами посудите. Окинула я недавно взглядом женскую жизнь. И что выходит? В 15 лет прут гормоны, припухлость, которую родственники считают «милой», а сверстники наоборот. Отсюда сразу – правильное питание, спорт, разные ограничения. Булки обходим стороной. Тортики долой. Эмбарго на эклеры. Дальше больше. 18-25 – отчаянно хочется любви и отношений, а также вот ту мини-юбку и купальник-шторочки. И чтобы все ахали, когда ты на пляже идешь. И даже, если

В магазине примеряла джинсы. Из соседней кабинки постучали и робко спросили: – Простите, вот вы, рядом, вы – женщина? Подумав, я честно ответила: – Скорее всего, да. – Ой, женщина, помогите мне! Только тихо, прошу вас! У меня даже мелькнула мысль о маньяке, женским голосом заманивающем к себе доверчивых дам и удушающем их концептуальным маленьким черным платьем замаскированного китайского производства. Я осторожно заглянула в кабинку. Маньяка в пределах видимости не было. Была наивная дама, убедившая себя в том, что сможет

У меня есть подруга, подпольное имя Шуба. Шуба — человек удивительный, непостижимый, я бы сказала, уму. Невысокая брюнетка с ярко-голубыми глазами, страшно талантливая с детства. В пятом классе Шуба, помню, сочинила стихотворение про северное сияние, которого отродясь не видала. И выиграла с ним все возможные республиканские конкурсы, обойдя на голову старшеклассников. Но история не об этом. Однажды Шуба выходила замуж. Родители подарили Шубе энную сумму денег — мол, потрать с пользой. Вклад в банк сделай или квартиру купи в ипотеку.

Один доллар и восемьдесят семь центов! И это всё! Из них шестьдесят центов — по одному пенни. Она выторговывала их по одной-две монетки у бакалейщика, зеленщика и мясника, и у нее до сих пор горели щеки при одном воспоминании о том, как она торговалась. Господи, какого мнения были о ней, какой жадной считали ее все эти торговцы! Делла трижды пересчитала деньги. Один доллар и восемьдесят семь центов… А завтра — Рождество. Ясное дело, что ничего другого не оставалось, как хлопнуться