Театральные байки. Смешно до слез :)))
Каких только забавных ситуаций не происходит с творческими людьми! Вот некоторые из них!
Рассказывают, что на гастролях Вахтанговского театра произошла такая история. Вечером должен был играться спектакль времен Англии 19 века. И актер-статист, играющий мажордома, произносяший буквально пару слов, где-то запил и потерялся. Дело на гастролях совершенно обычное, кстати…
Помощник режиссера схватил скрипача из оркестра — «Будешь играть мажордома!».
Тот взмолился:
— Не могу… я так боюсь, что даже в оркестре отказываюсь от соло!
Но помреж был неумолим:
— Мы тебя оденем — просто выйдешь и скажешь: «К вам барон фон Цимерман!» И все…
И вот идет спектакль… Длинный, скучный… За столом сидят разодетые лорды, леди и тут входит дворецкий с белым и перекошенным лицом. Весь зал замер в ожидании.
Из-за кулис помреж шипит: «К вам барон фон Циммерман!»
Мажордом, продержав паузу, тут вдруг выдал: «К вам цыгане… (помолчал и добавил) …Приехали!»
***
Приезжает Папазян в провинциальный театр — играть Отелло. И выдают ему в качестве Дездемоны молоденькую дебютанточку. Она, естественно, волнуется. И вот подходит дело к сцене ее убиения. На сцене такая вся из себя целомудренная кровать под балдахином.
И вот легла эта самая дебютантка за этим балдахином ногами не в ту сторону. Открывает Отелло с одной стороны балдахин — а там ноги. Ну — что поделать, закрыл Отелло балдахин и этак призадумался тяжко.
А Дездемона сообразила, что лежит не в том направлении, и перелегла. Открывает Отелло балдахин с другой стороны, а там… опять ноги!
После чего продолжать трагедию было, как вы понимаете, уже невозможно.
***
Евгений Симонов рассказывал об одном актере вахтанговского театра, как тот очень удобно завел себе любовницу в собственном дворе, в доме напротив. И при этом очень гордился своей оборотистостью. Однажды он сказал жене, что едет в Ленинград на три дня, а сам закатился к своей пассии и гужевался там от вольного. К концу третьего дня любовница попросила его вынести мусор. Артист в трико и домашних тапочках вышел на помойку, вытряхнул ведра и привычно пошел… домой! Нажал кнопку звонка и в этот момент сообразил своей хмельной башкой, что сотворил, но было уже поздно.
Законная жена открыла дверь и обалдела: Откуда ты, милый? Представьте себе этого оборотистого, в трико и тапочках на босу ногу, с двумя мусорными ведрами в руках, не нашедшего ничего лучше ответить чем:
— Как откуда? Из Ленинграда!
***
На радио записывали передачу с участием Раневской. Во время записи Фаина Георгиевна произнесла фразу со словом «феномЕн». Запись остановили.
— В чем дело? — чуть заикаясь и пуча глаза, спросила Раневская.
Стараясь выправить ситуацию ведущая сказала:
— Знаете, Фаина Георгиевна, они тут говорят, что надо произносить не феномЕн, а фенОмен, такое современное ударение…
— А, хорошо, деточка, включайте.
Запись пошла и Раневская четко и уверенно произнесла:
-ФеномЕн, феномЕн, и еще раз феномЕн! А кому нужен фенОмен, пусть идет в ж….!!
***
Гастроли провинциального театра, последний спектакль в канун Нового Года — трезвых нет. Шекспировская хроника, шестнадцать трупов на сцене. Финал. Один цезарь над телом другого должен произнести фразу:
“Я должен был увидеть твой закат
Иль дать тебе своим полюбоваться”.
То есть «один из нас должен умереть».
И вот артист произносит:
— Я должен был увидеть твой… — а дальше забыл, надо выкручиваться, а это же стихи!… И он таки выкрутился:
— Я должен был увидеть твой… конец! — и задумчиво спросил:
— Иль дать тебе своим полюбоваться?..
И мертвые поползли со сцены…
***
Давали утренний детский спектакль в музыкальном театре. 2 января. «Заболела» актриса, а заменить ее некем. Режиссер попросил бывшую травести театра , которая «отдыхала» на пенсии, выручить коллектив, та согласилась.
По ходу пьесы эта актриса должна была играть мальчика, которого никто не любил и все обижали.
Ну и после первого действия, в антракте к оркестровой яме подходит малыш с большим яблоком и говорит, обращаясь к музыканту:«Дяденька, передайте ,пожалуйста, это яблочко тому старенькому мальчику».
***
Шел спектакль «Поднятая целина». Александр Спицын играл Давыдова. Помните, конечно, что в героя стреляют. Обычно реквизитор, чтобы произвести выстрел за сценой, брала два пистолета — один может дать осечку, но в этот раз на спектакле работала неопытная девчонка и пистолет оказался один и, конечно, дал осечку.
Давыдову-Спицыну падать надо, а выстрела нет и нет. Лушка (актриса Жеботинская) в кулисах стоит, ей выходить надо, а Давыдов не падает. Что делать? Стоял-стоял Спицын и вдруг нашелся: «Ох, падаю. Сволочи, с глушителем!». И упал.
Лушка вышла на сцену почти вовремя, но тряслась над ним от хохота, а не от плача.
***
В Архангельском театре драмы — премьера. На сцене — кабинет председателя колхоза. Разъяренный руководитель разносит бухгалтера.
Играют два маститых актера, любимцы публики и закадычные друзья — Борис Горшенин и Сергей Плотников. Играют с подъемом. Обстановка правления колхоза — обычная, много раз повторенная на сцене и экране. Только вместо воды в графине — водка. Друзья секретно готовились отметить премьеру.
Как узнал об их секрете молодой актер, осталось неразгаданным. Уловив паузу, он в гриме своего персонажа — тракториста — выскочил на сцену и, «запыхавшись», спросил: «Агронома не видели?»
У маститых вытянулись лица — они не ожидали появления «тракториста». Но народные артисты — мастера своего дела — сразу нашлись: «Да он сегодня в третьей бригаде!» «А-а, извините! Ой, у вас тут водичка, можно глотнуть?» — и, не дожидаясь разрешения, «тракторист» налил себе полный стакан, залпом выпил и убежал со сцены. Видимо, дальше искать агронома.
«Председатель» и «бухгалтер», багровея, уставились друг на друга с немым вопросом. Сцену доиграли, но с несколько иными, чем у автора пьесы, репликами.
***
1 января. В театре юного зрителя идёт дневной детский спектакль. Радость детишкам, мука родителям, актерам и персоналу театра мука в кубе.
Актер никаковский, у него текст: «Кто там светит нам в ночи?». И по темному заднику из кулисы в кулису пробегают три актера со светящимися фонариками и покрикивают: «Мы, ночные светлячки».
Все очень просто. Только не 1 января.
Этот: «Кто там светит нам в ночи?». Светлячков нет.
Этот опять: «Кто там светит нам в ночи?». Ноль признаков светлячков.
Он опять повторил, ну не мог же актер знать, что три «светлячка» в гримерке продолжают новогоднюю ночь, и им фиолетово, кто там светит кому в ночи.
Когда актер в пятый раз гаркнул: «Кто там светит нам в ночи?», не выдержал монтировщик, который тоже человек, и с 31-го на 1-е …, в общем, парень был плох.
Так вот, он взял два фонаря, вывалил с ними на темную сцену, а где там их подкрутить, чтоб они зажглись, так и не разобрался.
Пытался он фонарики-то зажечь, пытался и не смог, и так расстроился, что хотел помочь, да не смог, что на очередной крик: «Кто там светит нам в ночи?», швырнул фонари на сцену и громко, в злобе, сказал: «Да это мы, блин, ночные светлячки, только нас не видно ни хрена!».
***
У старых артистов МХАТа большой популярностью одно время пользовалась странная игра под названием «Гопкинс!». Неизвестно, кто её придумал, но суть её заключалась в следующем: если кто-то из игроков говорил «Гопкинс!», другие обязаны были тотчас подпрыгнуть. Короче говоря, что-то вроде всем известной детской игры «Замри!». Корифеи сцены имели право на подобные забавы.
Иногда во время спектакля кто-нибудь тихо командывал: «Гопкинс!», и остальные подпрыгивали, иначе им грозил крупный денежный штраф.
Однажды Фурцева по какому-то поводу вызвала почти всех великих актёров МХАТа и принялась учить их и наставлять. Старики, среди которых были Массальский, Яншин, Белокуров, Грибов, стояли и почтительно слушали.
Внезапно в середине речи Ливанов, которому всё это наскучило, негромко произнёс: «Гопкинс!»
Можно представить себе, как опешила министр, когда внезапно почтенные и заслуженные старцы все вместе подпрыгнули.
***
Каждый, сколько-нибудь интересующийся театром, знает, что мэтры российской сцены, отцы-основатели МХАТа Станиславский и Hемирович-Данченко поссорились еще до революции и не общались до конца дней своих. МХАТ практически представлял собою два театра: контора Станиславского — контора Hемировича, секретарь того — секретарь другого, артисты того — артисты этого… Hеудобство, что и говорить!
Однажды было решено их помирить. Образовалась инициативная группа, провели переговоры и, наконец, был создан сценарий примирения.
После спектакля «Царь Федор Иоанович», поставленного ими когда-то совместно к открытию театра, на сцене должна была выстроиться вся труппа. Под торжественную музыку и аплодисменты справа должен был выйти Станиславский, слева — Hемирович. Сойдясь в центре, они пожмут друг другу руки на вечный мир и дружбу. Крики «ура», цветы и прочее… Корифеи сценарий приняли: им самим надоела дурацкая ситуация.
В назначенный день все пошло как по маслу: труппа выстроилась, грянула музыка, корифеи двинулись из-за кулис навстречу друг другу…
Станиславский был громадина, почти вдвое выше Hемировича, и своими длинными ногами успел к середине сцены чуть раньше.
Hемирович, увидев это, заторопился, зацепился ножками за ковер и грохнулся прямо к ногам соратника. Станиславский оторопело поглядел на лежащего у ног Hемировича, развел руками и пробасил: — «Ну-у… Зачем же уж так-то?..»
Больше они не разговаривали никогда.
***
Байка времен ефремовского «Современника». Алла Покровская рассказывала, что Ефремов так заразил своих актеров любовью к системе Станиславского, что любые посиделки заканчивались дискуссиями именно на эту тему.
Однажды на гастролях в Румынии артисты собрались после спектакля в одном из гостиничных номеров. Как водится, речь зашла о системе Станиславского. Калягин и Гафт заспорили о Системе, а Евгений Евстигнеев , наотмечавший окончание рабочего дня пуще всех, завалился на кровать и заснул.
В конце концов Гафт с Калягиным доспорились до того, что решили выяснить, кто лучше сыграет этюд на «Оценку факта».
Фабулу придумали такую: у кабинки общественного туалета человек ждет своей очереди. Ждет так долго, что не выдерживает, выламывает дверь и обнаруживает там повешенного.
Не поленились, соорудили повешенного из подушки и поместили его в стенной шкаф. Один сыграл неподдельный ужас и бросился с криком за помощью, другой, представив возможные неприятности, тихонько слинял, пока никто не увидел… Оба сыграли классно. «Судьи» в затруднении. Тогда решают разбудить Евстигнеева и посмотреть, что придумает он.
Растолкали, уговорили, объяснили ситуацию… Евстигнеев пошел к шкафу.
Уже через секунду весь номер гоготал, видя, как тот приседает, припрыгивает перед дверцей стенного шкафа, стискивая колени, сначала деликатно постукивает в дверь «туалета», потом просто барабанит. Наконец, доведенный до полного отчаяния, он рвет на себя дверь, видит «повешенного», ни секунды не сомневаясь, хватает его, сдирает вместе с веревкой, выкидывает вон, и, заскочив в туалет, с диким воплем счастья делает свое нехитрое дело, даже не закрыв дверь!
Громовой хохот, крики «браво», и единогласно присужденная Евстигнееву победа.
Артист раскланялся и рухнул досыпать.
***
В конце 80-х годов позапрошлого века в Петербурге с большим успехом шел балет Пуни «Дочь фараона», поставленный Мариусом Петипа. В первом акте фигурировал лев, который сначала шествовал по скале, а потом, убитый стрелой охотника, падал вниз. Льва изображал постоянный статист. Однажды он заболел, и его пришлось срочно заменить другим статистом.
Спектакль начался. Вначале все шло прекрасно. Лев важно прошелся по скале. Охотник выстрелил, стрела полетела… И вот здесь вышла заминка.
Пораженный стрелой лев явно испугался высоты и в нерешительности топтался на краю скалы, виновато поглядывая на балетмейстера, в ужасе застывшего в кулисах.
Отчаявшийся Петипа показал льву кулак. И тут произошло чудо.
Лев поднялся на задние лапы, перекрестился правой передней лапой — и прыгнул вниз.
Источник: Борис Львович. «Актёрская курилка»