Женский журнал с юмором "Жива"

Пoйду, сxожу за счаcтьeм на базар, A поcлe в супeрмаpкeт, за удачeй… И чтo c того, чтo это не товар… Я попpoшу eщё любви — на сдачу… И взвeсьтe мне, пожалуйcта, грамм сто, Tой coвeсти, что с краю, пoлкoй ниже… Просpочена? Ну, ладно я пoтом, Куплю в дpугoм ларькe… A вижу-вижу: По акции ecть скидка для мeня. Давайтe дoбpоты, наcкoлькo xватит… А ecть у ваc от злыx людей броня? Чтo-чтo? На этo деньги жалко тратить? A cредcтво есть от жалoсти

Геня Моисеевна жила в абсолютно правильном месте: между старой аптекой и кладбищем. Она часто говорила: тем дамам, которым не помог универмаг на станции и аптека, но кому еще рано на кладбище и хочется еще хоть маленький шматок счастья, тем по дороге надо завернуть ко мне. Я сошью им такой лифчик и такой корсет, что у них не потемнеет в глазах, а жизнь заиграет новыми красками. Геня Моисеевна Шахнель шила лучшие бюстгальтеры по всей Казанской железной дороге и у нее не было отбоя от клиентов даже из Москвы. Геня так давно и так уверенно набила руку на чужой груди, что, не стесняясь, пришивала на свои изделия бирку «Шахнель»,

Звонок раздался, когда Андрей Петрович потерял уже всякую надежду. — Здравствуйте, я по объявлению. Вы даёте уроки литературы? Андрей Петрович вгляделся в экран видеофона. Мужчина под тридцать. Строго одет — костюм, галстук. Улыбается, но глаза серьёзные. У Андрея Петровича ёкнуло под сердцем, объявление он вывешивал в сеть лишь по привычке. За десять лет было шесть звонков. Трое ошиблись номером, ещё двое оказались работающими по старинке страховыми агентами, а один попутал литературу с лигатурой. — Д-даю уроки, — запинаясь от волнения,

— Где девочка? — набросилась на кота Баба-яга. — Только что тут была, куда подевалась? — Удрррала, — промурлыкал кот, облизывая лапку. — Как — удрала? — опешила Баба-яга. — Не могла она удрать! Ты тут для чего сидишь? Должен же был наброситься на нее и исцарапать! — Понимаешь, какое дело, хозяйка… — кот задумчиво уставился на свои коготки, — она мне сметаны дала. — Тебе? — Мнне. — Сметаны? — Мням. — Да разве ж так можно? И ты

Дядя Алик приходит в мой магазин всегда после обеда. Он спрашивает, где его стул, садится и многозначительно молчит. Ему нравится, когда идет бурная торговля. Он может смотреть на этот процесс долго и с удовольствием, как пьяный романтик на костер. – Как ваши дела? – интересуюсь я, пока нет клиентов. – Володя, мне семьдесят пять. Какие могут быть дела, когда первая половина пенсии уходит на еду, а вторая – на её анализы? Зачем вам мои жалобы? Это не ходовой товар. Хотите

Мадам Берсон купила себе на восьмое марта гвоздику. Не живую – ни Боже мой, целый рубль за цветок! – а искусственную. И за пазухой, чтоб никто не видел, домой принесла. А дома налила в баночку из-под сметаны воду, поставила туда пластмассовый цветок и рано утром восьмого водрузила все на окно. Так, чтоб видно было. Вообще-то, она довольно высоко жила, но очень надеялась, что заметят. Заметили! А как же? Первая – тетя Сима. Она еще с утра за молоком выскочила. Оглядела